Отклики, оценки, впечатления
«ПОКА МЫ МОЖЕМ ДЫШАТЬ»
А.М.ГИНЕВСКИЙ. МЫ УКРАЛИ ПАРОВОЗ («Костер» № 2, 2010). ЭТОТ СТАРЫЙ ЧУДАК ЛЕРГО (Костер, № 11, 2011).
Догорающий летний вечер. Блеск солнца на крыльях стрекозы, доверчиво примостившейся посреди огромной костлявой ладони. Свист ветра в лицо. Где-то внизу – старый друг виноградник, дающий дому хлеб и веселье. И «воздушная бутыль» – простая, из темного стекла, оплетенного ивовыми прутьями…
Уильям Сароян подобное непонятное обывателям безумство называл «великолепным порывом в царстве пустоты». Этому бесстрашному стремлению жить, любить жизнь во всей ее простоте и мудрости, и посвящены рассказы Александра Гиневского «Мы украли паровоз» и «Этот старый чудак Лерго». Рассказы очень похожие – общей темой, тональностью, человечными героями, вкусом свободы и пряным ароматом бунтарства на губах, настоящей мужской дружбой и… верностью Большой Мечте.
В одном из эпиграфов к повести для взрослых читателей «Жисть моя – жестянка!..» Гиневский приводит слова «специалиста по изящному хулиганству» Игоря Губермана, которые, как паровозные рычаги, переводят читательский интерес на «Полный вперед»: «Только разгильдяи и шуты гороховые составляют радость человечества». И это правда. В благопристойном городке Бокомстаун, где выходят две газеты – «Сытость», которая пишет о сытости, и «Красивая жизнь», которая пишет про красивую жизнь, есть только одно «отвратительное пятно» – старый чудак Лерго, взмывающий в небо на допотопном планере. Это он кричит с облаков бокомстаунцам: «Вы не любите жизнь! Вы не умеете ее любить! С утра до вечера вы только и делаете, что куете свое благополучие! Вы умеете только покупать и печься о своей благопристойности!» Дядюшка Лерго непримирим, он – антагонист сытой красивости, он, как и дядя Мелик Сарояна, «слишком большой мечтатель и поэт, чтобы думать о своей выгоде».
Они вообще очень похожи – дедушка Пенч, подаривший настоящую жизнь, полную скорости и приключений, ржавому Паровозу, Лерго, бороздящий небеса на маленькой «Ласточке», и дядя Мелик – герой рассказа Сарояна «Гранатовая роща». Все они творят «самые очаровательные нелепости, которые только можно себе вообразить». Нелепости с точки зрения здравого смыла, но не с точки зрения самой жизни. Потому что в этих странных нелепостях и есть подлинная Жизнь.
Сарояновский дядя Мелик, вздумавший разбить гранатовую рощу посреди выжженной солнцем пустыни, просто стремится к красоте. «Он хотел бы сажать красоту, как цветы, и любоваться ее ростом». Вот и всё. Дедушка Пенч хотел бы всю жизнь мчаться на паровозе со своим маленьким другом, мальчишкой Долом, оглашая окрестные поля веселым гудком. Старик Лерго мечтал бы, поймав восходящий порыв воздуха, спокойно выкурить вечернюю трубку и не сдерживать рвущуюся из самой груди песню: «Милая, милая Ласточка, твои крылья стали крыльями моего сердца... Мой старый, старый друг виноградник, пусть твои лозы еще долго тянутся к солнцу... Мы еще поживем с тобой, поживем и повеселим друг друга...»
И не случайно рядом со старыми чудаками и разгильдяями, плечом к плечу, оказываются неугомонные мальчишки. Это Дол, который благодаря Пенчу понимает, что «из иного озорства рождается великое», это Ивик, не предавший, не продавший дружбу за сытое благополучие, это мальчишка Сарояна, своими руками – «чистая эстетика, а не сельское хозяйство» – сажающий в пустыне сотни гранатовых деревьев. Все они так близко подошли к Мечте, так неистово прикоснулись к «великолепному порыву», что уже до конца своих дней останутся неисправимыми мечтателями и добрыми чудаками, на которых и держится вся эта жизнь, потому что только они привносят в нее радость. И вновь не будет спать разжиревший Бокомстаун, потому что вместо погибшего пилота Лерго теперь поднимается в беспокойное небо взрослеющий Ивик.
Проза Гиневского – крепкая, мужественная, лаконичная, отточенная, в ней нет ничего лишнего, ненастоящего, ничего, что бы не соответствовало заявленной автором теме о силе человеческого Духа. Эта тема – главная в творчестве писателя. Ее он пронес через всю жизнь – трудную, переменчивую, негладкую, этой темой напитано всё, что автор создавал и создает на бумаге. Это Учительство в высшем смысле этого слова и в самом важном человеческом, писательском предназначении – без назидательности, без занудства, так, чтобы можно было принять эту жизнь, понять, выстоять и стать настоящим человеком. И в этом Гиневский, возможно, – последний из могикан настоящей, высокой, нравственной литературы.
Герои Гиневского – обычные, чрезвычайно живые, осмысленные и одухотворенные люди, которые страдают, мучаются, не боятся спотыкаться, мечтать, жить. О них автор говорит с любовью, нежностью, пониманием и человеческой теплотой, с подкупающей детской искренностью и простотой. И в этой простоте – большая писательская и человеческая мудрость.
Ничего, что мечты кончаются катастрофами. Не беда, что конфискован полицией старый паровоз, а Бокомстаун избавился-таки наконец от «отвратительного пятна». Важно другое: будут руки, которые с дрожью восторга схватятся за потемневшие поручни паровоза, а над зелеными холмами восточной окраины города скользнет большой живой стрекозой планер, как две капли воды похожий на Ласточку.
И как тут не вспомнить слова Сарояна: «Я понял: человек уходит, так никуда и не дойдя, а образ прекрасного, что живет за пределами всего сущего, всех концов и начал, надо всем, поверх и внутри всего, не покинет его снов, пока он еще может дышать, пока он еще может видеть сны»
Н.Ю. Жуланова – зам. главного редактора журнала «Костёр»
(«Вестник детской литературы» №4, 2012)