Стихи и проза | Геростратова слава |
|
«Бедные люди»
А бедные всё-таки люди. Достаётся им от брата писателя. Ведь любой писатель, ещё чистописания не освоил, а уже норовит про людей: как едят, с кем спят, какие ошибки совершают на долгом пути к старости, и как бороться за искоренение таковых.
Вот и Пятаков. Тоже. Однажды взял, сел и написал. Легко, конечно, сказать взял, сел. Пяток – десять страниц ещё можно высосать. А если сто – двести – триста! Так это и пальцев на руках не хватит. Потому уж кто возьмётся, так уже на тридцатой странице может почувствовать себя с полным основанием писателем.
Если же говорить о Пятакове, то он работал экскурсоводом по городу, по его достопримечательным местам и, конечно, ему приходилось туго, потому что он ещё не имел мировой славы. А тут ещё и вдохновение нашло... «Вот говорят вдохновение, вдохновение, – думал Пятаков в тяжёлые минуты раздумий, когда строка не выковывалась, – а что, собственно, в нём хорошего... Глупые, глупые в своей инфантильности дилетанты... Мои сотоварищи по отпускам разъехались поднабраться свежих впечатлений. А я дома. Сижу. Потею. Хоть бы на унитазе... А то ведь над романом... Вот зуб опять болит. Сходить надо, вырвать и заменить на новый. Где там – некогда. Вдохновение... чёрт бы его побрал...»
И вот в таких-то муках рождался роман «Бедные люди» Пятакова. Передать содержание художественного произведения во всей полноте можно не иначе, как создав его. Пытаться же в двух-трёх словах – это же кощунственно! Но не менее кощунственно морочить голову читателю упоминанием одного названия. Потому попробуем.
Роман Пятакова населён людьми. Странное это население на наш взгляд. Не тратя времени и внимания на второстепенных героев, возьмём главного – Пампушкина Сидора. Увидел наш современник Пампушкин по собственному чёрно-белому телевизору цветной телевизор. Увидел внешний вид его – показывали очередную новинку нашего скромного рынка. Раз только человек увидел, и понеслось: жена, освоив дворницкую автотележку, по ночам что-то возит. Похоже, что-то стратегическое... Сам герой устроился в столовую соседней школы по вечерам стаканы мыть. Сын по вечерам смотрит в глубь голубого экрана: не покажется ли чего поновее.
И вот бедные люди, пройдя через массу испытаний, добиваются. Покупают то, о чём столько мечталось. Бедность почти преодолена. Но ведь как всё относительно вокруг нас. Вы только посмотрите по сторонам. Не успел главный герой в кругу своей семьи разглядеть как следует цветные полоски на приобретении, как появились такие изделия культуры, что имеют переносной экран. Хоть в ванной ставь, хоть в туалете – по мере надобности и перемещения по квартире.
И опять: изматывающая борьба с бедностью.
И так на протяжении многих глав романа расходуются на героев сочувствие и тепло авторского сердца пополам с горечью.
Не будем говорить о том, какие герои романа хорошие, а какие плохие. Наклеиванием ярлыков займутся критики, когда роман выйдет в свет. А пока...
– Почитай более ста лет прошло, как нам не приносили этого романа... – с улыбкой сказал редактор толстого журнала, принимая из рук Пятакова его детище. Название романа подействовало на редактора магически... – Вы знаете, – сказал он Пятакову, – сейчас у меня на просмотре одна рукопись. Тоже роман. В тридцати двух частях. Огромный труд. Называется «Отсталые люди» Честно скажу вам: мочало. Между нами, конечно... А вы вот, после Фёдора Михайловича осмелились назвать свой труд «Бедные люди». Для этого надо ощущать в себе большую, я бы сказал, незаурядную силу.
Пятаков выслушивал слова редактора с удовольствием. Кроме этого он вдруг почувствовал, что ему очень тепло не только физически, но и душевно.
– Звоните, заходите. Мне прямо не терпится заняться вашим трудом, – сказал на прощание редактор.
Пятаков стал звонить, заходить, а потом только звонить. Но то редактор застрял на пятой главе, то на десятой, и у него в голове всё ещё не могло сложиться общее впечатление.
Наконец сложилось. Как раз в тот день пришёл Пятаков, исхудавший от ожиданий.
– Ну, как? – спросил он уныло.
– Прочёл, – ответил редактор.
– Ну, и как? – опять спросил Пятаков.
– С глубоким сожалением вынужден Вас огорчить: роман для нас не подходит.
– Как так? – опешил Пятаков.
– Понимаете, в своём произведении вы нигде даже не упоминаете о генеральной линии построения нового передового общества. И это в то время как вся наша великая страна напрягается в выведении этой линии. Повсеместно напрягается... У вас даже не отражается борьба. Борьба нового со старым. Передового с отсталым...
– То есть как это не отражается?!. – гневно перебил Пятаков. – Да вы только взгляните внимательней. В какой телевизор смотрел мой герой в начале?
– Что-то не помню.
– То-то!.. Сначала он смотрел в чёрно-белый! А после долгой изматывающей борьбы стал смотреть в какой?!. В цветной! – ответил Пятаков сам. – Это ли не движение вперёд?! Это ли не отражение генеральной линии?!. Это ли не борьба нового со старым?! Это ли не великое противостояние?!. Противостояние Добра и Зла!..
– А вот я что-то всего этого в вашем романе не увидел, – с вызовом ответил редактор.
– А вы ещё раз прочтите. Уж точно – увидите. Уверяю вас.
– Нет, нет. Забирайте свою рукопись. Очень сожалею, что вы не Фёдор Михайлович. Очень жаль...
– Ну, что ж, – ответил Пятаков. – Да, я не Фёдор Михайлович, я – Пятаков. Но и вы не Виссарион Григорьевич... Уж он мой роман прочёл бы как надо... – он гордо вышел из помещения, неся под мышкой папку рукописи.
Пятаков прошёлся по до боли знакомым достопримечательным местам и зашёл в редакцию. Только другую. Поднимаясь по лестнице, он подумал: «Если и в этой редакции сидят скрытые диверсанты-подрывники генеральной линии, то придётся обратиться в Райком. А потом уж можно будет и в Обком...»
22 января 1972