Стихи и проза | Геростратова слава |
|
Интервью, или Она стояла и смотрела...
Взять интервью... Это не так-то просто. Тут нужно иметь особый склад характера и особые качества души. Саша Селезёнки и Саша Салазкин всё это имели. Не зря товарищи по перу называли их любовно «наши Саши». «О! Наши Саши!..» – многозначительно говорилось о них. Или: «Да от встречи с нашими Сашами у любого замшелого пня из Муромского леса язык развяжется...»
Задание было кратким: «Проинтервьюировать работника метрополитена».
В серых сумерках утра друзья встретились у здания метро. На обоих были меховые шапочки из нерпы. Такие модные шапочки придавали им вид людей, занимающихся спортом, и не пасующих перед житейскими неурядицами.
– Туговастенько придётся нам сегодня, - сказал, затягиваясь, Селезёнкин Саша.
– Уж попотеем... Они же не стоят на месте – всё время в движении. Ни им сосредоточиться, ни нам, – ответил, сплевывая, Салазкин Саша.
Не попав окурками в урну, зашли в здание. Опустили пятаки. Спускаются.
– Тёзка, – сказал Салазкин, – находим машиниста Воротилова, которого рекомендовала администрация, и – берём его за бока.
– Конечно, конечно... – боевито подтвердил Селезёнкин.
Часа два гонялись репортёры за поездом Воротилова на не менее скорых поездах. Поймали.
– Вы Воротилов? – бойко спросил Салазкин, вытаскивая боевой блокнот и боевую ручку.
– Я, – сосредоточенно глядя поверх репортёрских голов, ответил машинист.
– Из газеты, – выстрелил Селезёнкин.
– Слышал, что будете.
– Давно работаете на подземном транспорте?
– Погодите, ребята. Все ли там вышли? Кажется, все. Чего спрашиваете-то?..
– Давно ли водите свой, так сказать, подземный корабль?
– Корабль-то?.. Какой корабль?.. А-а! Да, почитай, лет... Кажется, все сели. Трогаем, Петя, – сказал Воротилов молодому помощнику.
Не растерявшийся Салазкин успел-таки вскочить в кабину машиниста до того, как захлопнулись двери. Делая какие-то жесты, размахивая блокнотом и ручкой, он что-то показывал Селезёнкину, который, не отставая, некоторое время, бежал рядом с подземным кораблём ноздря в ноздрю.
Встретились через час с лишним.
– Ну, как, тёзка? – спросил потный Селезёнкин.
– Что как? Что как?.. – недовольно начал Салазкин, – я вскочил, в кабине теснота наступила страшная. Не будь Воротилов таким опытным, так и не остановили бы машину. Сам понимаешь, старик за это осерчал на меня. Да и Петя-помощник – тоже. Я почти всю дорогу на нём сидел. Верхом. Потому что Воротилов ругался и махал руками. Чуть не подрались. При этом оба матом поносили все печатные органы... Такое несли! Такое если бы услышали, где надо, так могли бы и срок наварить...
Селезёнкин невольно заглянул в блокнот друга. В нём после вопроса стояло всего три слова Воротилова: «Да почитай лет...»
Недовольные Воротиловым, недовольные качеством бумаги своих блокнотов, качеством своих ручек, они прогуливались по каменным плитам подземного дворца, переводя дух.
Вдруг... О, это магическое «вдруг» на пути ищущего репортёра!..
Вдруг Салазкин и Селезёнкин увидели у эскалатора девушку. Красивую, молодую, в красной шапке. Она стояла и смотрела...
В черепной коробке Салазкина что-то шевельнулось.
– Тёзка, – сказал он, – вон материал стоит.
– Вижу, – всё понял Селезёнкин, – в красной шапке. Пошли.
Они подошли к девушке.
– Здравствуйте!
– Здравствуйте!! – сказала она, улыбаясь и сияя всеми ямочками своего молодого, задорного лица.
– Мы из газеты.
– Ой, правда?!.
– Да, да. Вот наши удостоверения. Мы хотим про вас написать, только не знаем как вас звать.
– Интервью взять, – поправил Салазкина Селезёнкин.
– Ой, правда?! – и девушка зарумянилась от смущения, прикрыла смеющееся лицо руками. – Про меня никогда не писали в газетах... Я – Валя... Валя Шишкина...
– Вот и до вас очередь дошла, – пошутил Селезёнкин.
– Давно ли вы, Валечка, так сказать, на боевом посту здесь под землёй? – спросил Салазкин.
– С семи утра.
– Нет, нас интересует сколько лет.
– А-а! Третий год... Третий год вот так встречаю и провожаю людей.
– Интересная, не правда ли, профессия? Сколько лиц, сколько судеб проходит перед вашими глазами...
– Да, да!.. И вы знаете, всё разные. Зимой они в пальто, в шапках. Летом – в рубашках и в штанах.
– А в чём состоит ваша работа?
– Работа, на первый взгляд, не сложная. Вот я стою так и смотрю, кто как едет. Одни, знаете, правильно едут, а другие – неправильно.
Приходится поправлять тех, кто неправильно. Тут мне помогает современная техника – микрофон. Я беру его в руку, вот так вот, и делаю замечание, чтобы человек исправился.
– И помогает? – с доброжелательной улыбкой спросил Салазкин, не отрываясь от блокнота.
– Что вы?! Все слушаются. Иногда, правда, человек не расслышит, так я ему два раза повторю. А то и три-четыре.
– Наверное, приходится проявлять по отношению к людям много тепла? – спросил Саша Селезёнкин.
– Да, конечно! Вот мы теперь поздравляем пассажиров с очередным праздником. Сейчас это у нас праздник работников горнодобывающей промышленности. Вот мы поздравляем, а пассажиров это приятно удивляет. И они даже оглядываются на мой голос.
– Хорошая идея, – похвалил Салазкин.
– И, наверное, курьёзные случаи бывают в вашей практике? – спросил, не теряя времени, Селезёнкин.
– Ой! Не без этого! – всплеснула Валя руками. – Вот недавно стою. Смотрю. Вижу: какой-то огромный ящик сверху едет. Как там его наверху пропустили – не знаю. Смотрю: на ящике пожилой мужчина едет. Ему, чтоб с ящика слезть – лестницу надо. Я беру в руки микрофон вот так вот и говорю: «Мужчина! Мужчина на ящике, возьмите багаж в руки!» Он там под потолком завозился – видать, услышал. Я ему опять замечание. А самой мне невдомёк, что он руками-то за ящик держится...
– Ну и ну! – рассмеялись тёзки вместе с Валей.
– У такой симпатичной девушки, наверное, и молодой человек имеется? Правда, Валя? – спросил задушевным тоном Салазкин.
– Скажете тоже... – улыбаясь и смущаясь, ответила она.
– Ведь есть? – участливо спросил Селезёнкин. – А?.. Вижу по вам, что есть. Простите, это уже не для газеты, это уже для общего тона: как вы с ним познакомились? Здесь? На этом месте?
– Да. Я стояла и смотрела. Вижу: бежит по эскалатору. Без шапки в зимнее время. Я беру микрофон и говорю вот так вот: «Молодой человек, не бегите вниз по эскалатору». А он смотрит на меня, улыбается, и всё равно продолжает бежать. Я ему опять замечание, а он – всё бежит. Подбежал ко мне, смотрит... так пристально – пристально, улыбается и говорит: «Девушка, оштрафуйте хоть на всю получку. Три копейки только оставьте. На трамвай. Я к вам бежал...»
– Да-а! Поэма!.. – мечтательно сказал Салазкин. – Человек и сам не знает где и как встретит свою судьбу...
...В это время бригадир Гайкин захотел проверить работу Вали Шишкиной. «Проверю-ка я, как там Валька службу несёт. Небось, мух ловит...» – подумал он и побежал вниз по эскалатору.
Добежал до половины – никто не окликает, замечаний не делает. Устал – встал. Отдохнуть. Смотрит вниз и точно: опять Валька болтает с двумя какими-то шалопаями. «Смеётся-то, смеётся... Ну, погоди! Ты у меня поплачешь», – подумал Гайкин и побежал дальше, перескакивая через одну, а то и через две ступеньки. Подбежал.
– Шишкина! Ты опять!?.
– Степан Андреевич, да это из газеты. Журналисты. По делу. Интервью берут.
– Из газеты?!. – воскликнул поражённый бригадир. – Может, я смогу чего сказать? Для газеты!.. Почитай, девять лет как на службе – всё езжу вверх – вниз. – Он даже схватил Салазкина за рукав.
– Да, нет, спасибо, – сказали интервьюеры. – Материала у нас достаточно. Уже и в блокнотах места для записей нет...
И тут Гайкин навалился на Шишкину со всем азартом начальника.
24 января 1972