Стихи и проза | Геростратова слава |
|
Новогодье инженера Закидонского
Арнольд Потехин – начальник отдела по разработке нового типа легкового самозарывающегося в землю автомобиля стоял у кульмана Закидонского.
– Если мне не изменяет зрение, рабочее место вакантно, – произносит он очень уравновешенно, потирая чистым пальцем уставшую переносицу много работающей головы.
Где-то в самой илистой глубине души Потехин недолюбливал рядового инженера, – своего подчинённого Закидонского. И за какое-то импортное имя Бригадмил (как говорил про себя Потехин: не то Руслан, не то Людмил...) И за вызывающую фамилию. Ведь если вдуматься – почти Македонский... И за маленький чертёжик, выполненный цветной тушью. Прикнопленный в правом верхнем углу кульмана, стыдливо прикрытый листочком кальки того же формата. Дело в том, что Закидонский в редкие часы перерывов обдумывал перепланировку санузла личного пользования.
– Так-с... так-с... – и где же наш великий полководец? – спрашивает Потехин у рядом стоящего Коли Горлопанова. Коля молодой, но уже талантливый конструктор. Между нами говоря, идея самозарывания автомобиля принадлежит именно ему. Сначала эту идею, как всякую гениальную, подняли на смех. Даже в Министерстве Обороны сначала хохотали громко и дружно. Но первым там перестал хохотать сам министр Побирушкин. Он перестал, нахмурился, сурово оглядел присутствующих, мол, не хрен скалиться в рабочее-то время и в таком важном министерстве... Потом сказал:
– А что? Эта идея, будучи реализованная, может ох, как укрепить обороноспособность державы...
Окружающие разом, очень звучно, хлопнули себя по лбу. Мол, ура! Эврика!..
– Арнольд Епифаныч, – говорит гениальный Коля на вопрос Потехина, упираясь ладонью в простынь чертежа, – взгляните. Работа по созданию узла передней части шасси Закидонским закончена. Ещё вчера. И вчера же он так разнылся, что вы разрешили ему использовать сегодняшнее 31-е число на предмет доставания новогодней ёлки.
– Разве?! – произнёс Потехин разочарованно. – Как-то я упустил это из виду... – и, позволяя Горлопанову встать на одну дружескую ногу с собой, спросил доверительно, по-домашнему:
– А вы достали?
– Да. На той неделе ещё. Жена достала. Правда, влезла в трамвай с ёлкой, а вылезла с большой палкой и тремя поменьше.
– Ай-яй-яй! Невезуха. А мне зять достал через управляющего «Химрыбдобыча».
...Два незаурядных представителя технической мысли продолжали беседовать, в то время как Закидонский, покачиваясь в вагоне электрички, приближался к нужной станции. На коленях у него лежал полуадминистраторский портфель. В портфеле лежал тупой топор, пыльный мешок и два бутерброда.
Со станции Закидонский бросился в лес. Долго искать не пришлось.
– Кажется то, что надо, – сказал он себе, предварительно оглядевшись по сторонам. Потом, щёлкнув замками портфеля, извлёк топор, поплевал на перчатки и, не без удали, размахнулся.
– Эй, ты, Закидонский, – услышал он позади себя металлический голос. Бригадмил, с поднятым топором, обернулся. Перед ним стоял Серый Волк. Из пасти хозяина леса несло жутко помоечным запахом. Закидонский покачнулся, чуть было не упал, однако, оценив ситуацию, положил топор, и быстренько вскарабкался на соседнюю сосну. Волк понюхал предметы, пахнущие Закидонским, и подошёл к сосне.
– Бригадмил, ты сказку про Красную Шапочку знаешь?
Мысли в голове Закидонского бежали, спотыкались, падали, вставали и опять падали. Некоторые уже не вставали. Кроме пары мыслишек. Первая: вот влип-то... Вторая, касалась перепланировки санузла. Почему она пришла в таких экстремальных обстоятельствах – одному Богу известно...
– Кажется, знаю... – автоматом молол его язык. – Кажется, мне её читала бабушка в далёком детстве. Но мне, помнится, я её не любил...
– Так ли уж?.. Ну-ка, расскажи-ка мне её.
– В ней вы, кажется, встретили вздорную девчонку, которая кого угодно могла вывести из себя своим поведением. Вы были тогда страшно голодны. А у девчонки были пирожки и горшочек с маслом для какой-то отсталой бабки. Вздорная девчонка не захотела с вами поделиться, как вы её ни умаляли. Степень оголодания вашего организма была столь высока, что вам ничего не оставалось сделать, кроме как, в как бы шутливой форме, не съесть глупую девчонку и старуху бабку, от которой, фактически, уже никакого проку не было. В конце концов, вы, кроме прочего, ещё и заслуженный санитар леса...
– Пожалуй, верно. Иначе разве стал бы я дожидаться, пока придут эти варвары дровосеки, – сказал миролюбиво Серый Волк и добавил: – Слезай Закидонский... Ты же на этой сосне сидишь, почитай, часов семь.
– Как?! – изумился инженер.
– А так, – и Серый Волк постучал по стеклу своих часов, явно с чужой лапы. – Слезай, давай. А я пока срублю тебе ёлочку. – И он принялся за дело.
Не сразу разжались затекшие пальцы Закидонского на ветках сосны.
Когда же он спустился, ёлочка была уже упакована в мешок. Волк вытер пот со лба, поправил синий засаленный галстук на шее, запахнул свою серую, и малость облезлую, шубу.
Видя всё это, инженер невольно проникся сочувствием к скромному санитару леса. Он взял под руку Серого Волка. Тот понял этот жест правильно, принял его благодарно. Волк сказал:
– Давай сюда портфель. А ты – неси ёлочку. Провожу тебя до станции.
По дороге Закидонский, стараясь согреться разговором, рассказал Серому Волку про новый секретный автомобиль. Серый Волк был изрядно удивлён и восхищён. Но он вдруг остановился, сурово наморщил шерстяной лоб и строго спросил:
– Слушай, а не будет ли эта передовая техника использоваться против нас – заслуженных санитаров?..
– Что вы, что вы?! – всплеснул руками Закидонский. – В ваших вотчинах и дорог-то никаких нет!.. Где им там зарываться!
– Смотри мне, Закидонский. Ежели что, то я тебя вместе с изобретателем выкраду из вашего секретного отдела...
У станции они расстались, пожелав, друг другу удач и здоровья в наступающем году.
Серому Волку ещё предстояло найти голодную Волчицу и выйти с ней на какую-то дорогу в квадрате N.
Подошла электричка. До полночи оставалось час. Закидонский понял, что может не успеть, и грустный втащился в вагон.
Не успел он сесть, как нагрянули хмурые люди с красными повязками, и потребовали уплатить штраф за порубку. Подталкиваемый хмурыми людьми, и вяло с ними препираясь, очутился он в первом вагоне. Там он увидел несколько человек с явно похожей судьбой. Были ещё двое, которые, не просыпаясь, по свидетельству хмурых людей, заканчивали четвёртый круг электрички.
Вдруг поезд остановился. В вагон, сверкая оловянными галунами на рукавах, вошли два машиниста.
– Всё, ребята, приехали. Семафор закрыт. Нас отрезали. Чтобы в городе в новогодье толкотни меньше было. Вот суки!.. Ладно. Срочно организовываем праздничный стол по-походному. У кого что?..
Все зашевелились. Хмурые люди с повязками тоже. Выбрали лучшую из конфискованных ёлок. Стали наряжать. У кого-то случайно оказались в кармане стираные носки в поблекшую красную полоску. Их водрузили на ёлку. Там же повисли два перочинных ножа и просроченный проездной билет. Позднее хмурые специалисты определили, что он к тому же ещё и поддельный.
У двух любителей сна, прежде чем их разбудить, извлекли из карманов четыре початых бутылки. Кое-что, как это часто случается, нашлось и у других.
Ввиду скверного у всех настроения приступили, не дожидаясь. Через каких-то двадцать минут многие из присутствующих глубоко завидовали Закидонскому – одному из разработчиков секретного автомобиля:
– Это надо же!
– Вот это я понимаю! Наука не спит! Наука вперёд летит! Особенно военная!
– А ежели у него под ногами асфальт – всё равно зароется?
– Всё равно.
– Братцы, а ведь нет предела человеческой мысли!.. Предлагаю тост за это.
И только один машинист, который пил из собственного стакана, наливая в него из собственной бутылки, а закусывал с общего стола, задал дурацкий вопрос:
– А зачем ему закапываться, извиняюсь, зарываться. Ездит и – ладно.
Этот идиотский вопрос подвигнул Закидонского на пламенную речь о том, что значит идти в ногу с веком, и что значит – не идти. К сожалению, его то и дело прерывал горластый второй машинист. Он всё предлагал разобрать шпалы и навести ветку с километра полтора. Прямо в лес. Чтобы чесануть, чёрт побери, к какой-нибудь скучающей снегурочке...
– Баб у нас здесь не хватает! – орал он. – Пошли по бабам!..
И только те двое – любители глубокого сна, очнувшись, пили и закусывали без всякого присутствия.
Закидонский вышел в тамбур освежить самоварно кипящую голову. Там он вспомнил родных, всех, кроме брата жены. Его вспоминать он не хотел принципиально. Было за что... По ходу воспоминаний он тяжело икнул и сказал, глядя в холод январской ночи за окном:
– А ручку для унитаза надо будет сделать из красной пластмассы. Как стоп-кран...
До Закидоноского долетел голос машиниста горлопана. Он всё пытался попасть в открытые двери. Удалось ему это не сразу. Наконец он оказался рядом с инженером.
– Всё! – заорал. – Пора по бабам! Щас поедем! Слышь, изобретатель хренов, ты понял, – щас тронемся!
– Так семафор закрыт, – заметил Закидонский.
– А хули нам – докторам!.. Поедем и – точка! По бабам! По бабам! Пора по бабам!..