Стихи и проза | Как Гуська учили плавать |
|
Часть первая. Жил-был я на белом свете
А КОГДА ЖЕ Я РАСТУ?..
Вот я встал,
кота погладил,
вот – я шлёпнулся
на льду,
вот – болею,
ем оладьи,
а когда же я расту?..
МЫЛЬНЫЙ ПУЗЫРЬ
Солнце,
Солнце,
посмотри!
Я пускаю
пузыри!
Во!..
Какой большой Пузырь.
Не Пузырь, а Богатырь!
Он смеётся
что есть мочи,
заливается
и ЗРЯ:
от того,
что он хохочет
лопнет пузо
Пузыря.
Или маленький
комарик
подлетит и…
носом тюк!..
«Вот тебе
Пузырь – ПузАрик
кругощёкий за испуг!»
ВЫВЕСКИ
Кому –
считать,
кому –
писать,
кому-то
надо
петь;
больному
надо
лечь
в кровать,
а вывескам –
висеть.
Им летом
жарко,
а зимой
они дрожат
от стужи,
но не попросятся
домой –
висят себе
снаружи.
Чтоб каждый
издали прочёл,
что здесь –
он купит
мясо.
А здесь, –
пожалуйста вам,
стол!
Красивый стол
из вяза.
Любые выберешь
часы, – зайди сюда,
прохожий!
Здесь –
бреют бороды,
усы.
А здесь –
мы купим
ножик.
А там,
где вывеска
«ПРОКАТ»,
с тобой нас
не прокатят.
Дадут
на время
самокат,
покатим
к бабе
Кате.
А накатаемся –
вернём.
Вернём его
в «ПРОКАТ».
На нём
мы мчались
с ветерком
хор-роший
самокат!
Домой придём,
перед собой
бумаги лист
положим,
достанем купленный,
складной –
наш новый
острый
ножик.
Мы им
заточим
карандаш
и нарисуем ветер!..
И пусть колышет
ветер наш
все вывески на свете!
КУПИЛИ ШТАНЫ МНЕ
Купили
штаны мне.
С карманами
даже.
Штаны
не видали
ни краски,
ни сажи.
Ещё не носили
карманы штанов,
ни Гайки,
ни Ключ
от старинных
часов.
Не знают штаны
что такое
Забор
и Лужа,
когда она
вот до сих
пор.
Надену их
завтра
и выйду гулять,
чтоб новым
штанам
это всё
показать.
«МОЛНИЯ»
Той змейки
не прирученной
пугается народ,
когда она
под тучами
гремучая блеснёт.
И лишь один
доволен я,
иду себе, пою…
Застёгивает
«молния»
курточку
мою!
В ВАГОНЕ
И вот замелькали
Деревья на склоне –
Мы мчимся по рельсам
В зелёном вагоне.
С нами в вагоне
Под песню колёс
Трясутся стаканы
И чайный поднос;
Сумки, корзины,
Матрасы, подушки;
Под этой подушкой –
Мышка норушка,
Она нарисована
В книжке моей,
И ехать мне с Мышкою
Несколько дней.
Пускай в нарисованной
Норке сидит.
Бедняжка, наверно,
От страха дрожит.
Пока мы в дороге,
Я книжку не трону.
Я буду в окошко
Смотреть из вагона.
НАМ РИСУЮТ ОБЛАКА
«Ходят по небу
коровы!
Вон копыта,
вон рога!»
«Не коровы это,
что вы?!.
Это просто
облака!»
«Посмотрите!
В небе Рыцарь!
Белый Конь
и Пароход!
Конь стоит
и Пароходу
выйти в море
не даёт».
Конь растаял
незаметно,
Рыцарь
сел
на пароход,
снял он шлем,
взмахнул рукою,
мол, товарищи,
вперёд!
ПОДУШКА
Я кладу её под ушко,
Засыпаю в тишине,
Чтобы добрая подушка
Сны показывала мне.
СХВАТКА С АКУЛОЙ
Я только разделся,
лёг и уснул,
вдруг вижу…
вдруг вижу!
Стаю
акул.
Они подо мной
где-то там
в глубине.
Они притаились
за камнем
на дне.
И самая
длинная
злая акула –
старуха – акула
мне
подмигнула.
Мол, Вовка,
смелее,
ныряй к нам
сюда.
Здесь вовсе
не море,
здесь просто –
вода…
Хитрюга!..
Я удочку
вмиг смастерил,
наживку на крюк
насадить
не забыл.
Метнулось
акулы
огромное тело –
она
на приманку
мою
налетела.
Она налетела,
а я –
полетел.
С грохотом
падаю,
чувствую –
цел!
Глаза открываю:
я –
на полу,
а страшная тень
промелькнула
в углу.
ТЕЛЕГРАММА
«Телеграмма
завтра к вам
ПРИБЕЖИТ
по проводам, –
это папа
мне сказал
из другого
города.
Он сказал
по телефону,
он сказал, –
До скорого!..»
Утром вижу:
прибежала.
На столе
она лежала
и, наверно,
так устала,
что с дороги
отдыхала.
ЖИЛ – БЫЛ
я
на белом
свете –
хрюкал,
пел,
болтал
ногой,
и в больницу
к дяде Пете
ездил с папой
в выходной.
В САМОЛЁТЕ
Я лечу! Я в самолёте!
Самолёт дрожит слегка.
Ох, и здорово в полёте
Видеть рядом облака!
У окна моё местечко.
Всё мне видно с высоты.
«Что?! Река?!.
Да эту речку
Очень просто перейти! –
Говорю. – Она такая, –
Будто мелкий ручеёк!»
Отвечают:
«Нет, большая.
С километр поперёк».
Я всё спорю, я не верю:
«Что вы?! Ровно два шага!
Я б её шагами смерял!..»
Только где она – река?..
Ой, блестящие монеты –
Вон те пятнышки озёр!
Оторвавшись от газеты,
Дядя буркнул:
«Фантазёр…»
Самолёт устал немножко,
На посадку он спешит.
Я смотрю в кружок окошка,
А с газетой дядя – спит.
ГОЛОЛЁД
В магазин спешим
за чаем,
но, наверно,
опоздаем.
Ведь пока
туда дойдём,
раз пятнадцать
упадём,
потому что
гололёд –
трудно сделать
шаг вперёд –
ноги
зря стараются,
так
и разъезжаются.
Вот я встал
и отряхнулся,
к магазину
повернулся;
отряхнулся,
повернулся –
бац! –
и снова
поскользнулся,
потому что
гололёд –
трудно сделать
шаг вперёд –
ноги
зря стараются,
так
и разъезжаются.
С нами
бабушка Антоши.
Говорит она:
«Ах, ах!..
Надевала я
галоши,
а стою,
как на коньках».
Ох, уж этот
гололёд…
Трудно сделать
шаг вперёд –
ноги
зря стараются,
так
и разъезжаются.